В стране невыученных уроков. Часть4
-- Да ты с ума сошла! -- удивился Кузя. -- Коровы не едят
котов. Они едят траву. Это все знают! -- Не все, -- возразили
корова. -- Виктор Перестукин, например, не знает. Он Сказал на
уроке, что корова -- животное плотоядное. Поэтому я и стала
есть других животных. Почти всех здесь уже съела. Сегодня съем
кота, а завтра мальчика. Можно, конечно, съесть обоих сразу, но
при таком положении приходится быть экономной.
Никогда я не встречал такой противной коровы. Я доказывал
ей, что она должна питаться сеном и травой. А есть человека она
не смеет. Корова лениво махала хвостом и твердила свое:
-- Все равно я вас обоих съем. Начну с кота.
Мы так горячо спорили с коровой, что не заметили, как возле
нас появился белый медведь. Бежать было уже поздно.
-- Кто такие? -- рявкнул медведь.
-- Мы с хозяином путешествуем, -- испуганно пискнул Кузя.
Я добавил, что путешествуем не просто так, бесцельно, а для
образования. С научной целью. Медведь слушал, обмахивался
веткой и ворчал. Ему было очень жарко в своей белой шубе.
Корова вмешалась в наш разговор. Она заявила, что мы с Кузей
ее добыча и она не уступит нас медведю. В лучшем случае, так
как она не желает вступать в конфликт, медведь может закусить
мальчиком, а о коте не может быть и речи. Она твердо решила
съесть его сама. Видно, она думала, что кот вкуснее мальчика.
Нечего сказать, милое домашнее животное!..
Не успел медведь ответить корове, как сверху послышался шум.
На нас посыпались листья и сломанные ветки. На тостом суку
усаживалась огромная и странная птица. У нее были длинные
задние лапы, короткие передние, толстый хвост и хорошенькая
мордочка без всякого клюва. Два неуклюжих крыла торчали у нее
за спиной. Птицы стаей, носились вокруг нее и тревожно кричали.
Наверно, они тоже впервые увидели такую пташечку.
-- Что это за уродина? -- невежливо спросил медведь.
А корова поинтересовалась, можно ли ее есть. Кровожадная
тварь! Мне хотелось запустить в нее камнем.
-- Это птица? -- удивленно спросил Кузя.
-- Таких больших птиц не бывает, -- ответил я.
-- Эй, на дереве! -- заревел медведь. -- Ты кто такая?
-- Я птица-кенгуру, -- нежным голосом пропело чудовище.
-- Врешь! -- разозлился медведь. -- Кенгуру не летают. Ты
зверь, а не птица.
Корова тоже подтвердила, что кенгуру не птица. И тут же
добавила:
-- Взгромоздилась такая туша на дерево и строит из себя
соловья. Слезай вниз, самозванка! Я тебя съем.
Кенгуру рассказала, что раньше она в самом деле была зверем,
пока один добрый волшебник на уроке не объявил ее птицей. После
этого у нее выросли крылья и она стала летать. Летать весело и
приятно!
Завистливую корову разозлили слова кенгуру.
-- Чего мы ее слушаем? -- спросила она медведя. -- Давайте
ее лучше скушаем.
Тут я схватил здоровенную еловую шишку и угодил корове прямо
в нос.
-- До чего же ты кровожадная! -- упрекал я корову.
-- Ничего не поделаешь. Это все потому, что я плотоядная.
Мне понравилась веселая кенгуру. Только она одна не ругала
меня и ничего не требовала.
-- Слушай, кенгуриха! -- проревел медведь. -- Неужели ты в
самом деле стала птицей?
Кунгуру клялась, что рассказала правду. Теперь она даже
учится петь. И тут же затянула смешным голоском:
Такое счастье сниться
Нам может лишь во сне:
Внезапно стала птицей.
Летать приятно мне!
Была я кенгуру,
А птицею умру!
-- Безобразие! -- возмутился медведь. -- Все перевернулось.
Коровы едят котов. Звери летают, как птицы. Белые медведи
теряют родной север. Где это видано?
Корова недовольно замычала. Такой порядок и ей был не по
душе. Только кенгуру была всем довольна. Она сказала, что даже
благодарна за такое превращение доброму Виктору Перестукину.
-- Перестукину? -- грозно спросил медведь. -- Я ненавижу
этого мальчишку! Вообще я не люблю мальчишек!
И медведь бросился на меня. Я быстро взобрался на железное
дерево. Кузя метнулся за мной. Кенгуру кричала, что стыдно и
неблагородно преследовать беззащитного детеныша-человеныша. Но
медведь лапами, а корова рогами стали трясти дерево. Кенгуру не
могла видеть такую несправедливость, взмахнула крыльями и
улетела.
-- Не пытайся улизнуть, кот, -- мычала корова снизу. -- Я
научилась ловить даже мышей, а их труднее поймать, чем кота.
Железное дерево раскачивалось все сильнее. Мы с Кузей
бросали в медведя и корову ножи, вилки, ложки.
-- Слезайте! -- вопили звери.
Было ясно, что долго нам не продержаться. Кузя умолял меня
срочно вызвать Географию. По правде сказать, я и сам уже хотел
это сделать. Видали бы вы оскаленную жадную морду коровы!.. Она
совсем не походила на ту красивую коровку, которая нарисована
на сливочном шоколаде. А медведь был еще страшнее.
-- Вызывай скорее Географию! -- вопил Кузя. -- Я боюсь их,
боюсь!
Кузя судорожно цеплялся за ветки. Неужели и я такой же трус,
как кот?
-- Нет, мы еще продержимся! -- крикнул я Кузе, но ошибся.
Железное дерево закачалось, заскрежетало, и с него градом
посыпались железные плоды, а вместе с ними свалились и мы с
Кузей.
-- У-у, -- зарычал медведь. -- Теперь-то я с вами
разделаюсь!
Корова потребовала соблюдать правила охоты. Она уступает
мальчишку медведю, а кот принадлежит ей.
Последний раз я решил попытаться уговорить корову:
-- Послушай, буренушка, ты все-таки должна питаться травой,
а не котами.
-- Ничего не могу сделать. Я плотоядная.
-- Да совсем ты не плотоядная, -- доказывал я в отчаянии. --
Ты... ты... парнокопытная.
-- Ну и что же?.. Я могу быть парнокопытной и плотоядной.
-- Да нет же!.. Ты сеноядное... фруктоядное...
-- Хватит молоть чепуху! -- прервал меня медведь. -- Лучше
вспомни, где север.
-- Одну минуточку, -- попросил я медведя. -- Ты, корова,
травоядное животное! Травоядное!
Как только я это сказал, корова жалобно замычала и тут же
стала жадно щипать траву.
-- Наконец-то сочная травка! -- радовалась она. -- Мне так
надоели суслики и мыши. От них у меня портится желудок. Я все
же корова, люблю сено и траву.
Медведь очень удивился. Он спросил корову: а как же теперь
будет с котом? Станет корова его есть или нет?
Корова обиделась. Она еще не сумасшедшая, чтобы есть кошек.
Коровы никогда этого не делают. Они едят траву. Это знают даже
дети.
Пока корова и медведь спорили, я решил применить одну
военную хитрость. Обману медведя: скажу ему, что я знаю, где
находится север, а после вместе с Кузей улизну по дороге.
Медведь махнул лапой на корову и снова стал требовать, чтобы
я показал ему север. Я для вида немного поломался, а потом
обещал показать...
И вдруг я увидел наш мяч! Он сам прикатился ко мне, сам
нашел нас! Это было очень кстати.
Мы втроем -- я, Кузя и медведь -- пошли за мячом. Противная
корова даже не попрощалась с нами. Она так соскучилась по
траве, что не могла от нее оторваться.
Идти нам было уже не так весело и приятно, как раньше. Рядом
со мной пыхтел и ворчал медведь, и надо было еще придумать
способ, как от него избавиться. Это оказалось делом нелегким,
потому что он мне нисколько не верил и не спускал с меня глаз.
Эх, знать бы мне, где находится север! И компас мне папа
подарил, и на уроках сто раз объясняли, так нет же -- не
слушал, не выучил, не понял.
Мы все шли да шли, а я пока ничего не мог придумать. Кузя
потихоньку ворчал, что моя военная хитрость не удалась и надо
сбежать от медведя без всякой хитрости.
Наконец медведь объявил, что если я не покажу ему север, то,
когда мы дойдем вот до того дерева, он разорвет меня на части.
Я ему наврал, что от того дерева до севера совсем близко. А что
мне еще оставалось делать?
Мы все шли, шли, но до дерева никак не могли добраться. А
когда наконец добрались, я сказал, что говорил не про это
дерево, а во-он про то! Медведь понял, что его обманывают. Он
оскалил зубы и приготовился к прыжку. И в этот самый страшный
миг из лесу прямо на нас вдруг выскочила автомашина. Испуганный
медведь взревел и рванул такую стометровку, какой не видели,
наверно, ни на одной олимпиаде. Мгновение -- и Мишки простыл
след.
Автомашина резко остановилась. В ней сидели два человека,
одетые точь-в-точь так, как я однажды видел в опере "Борис
Годунов", которую передавали по телевизору. У того, что вертел
баранку, на плече сидел сокол в шапочке, надвинутой на глаза, а
у другого такой же сокол вцепился когтями в длинную кожаную
рукавицу. Оба были бородатые, только один черный, а другой --
рыжий. На заднем сиденье машины лежали две метлы, украшенные...
собачьими головами. Все мы в изумлении смотрели друг на друга и
молчали.
Первым очнулся Кузя. С отчаянным визгом он бросился бежать и
ракетой взлетел на верхушку высокой сосны. Бородачи вылезли из
автомашины и подошли ко мне.
-- Кто таков? -- спросил чернобородый.
-- Я мальчик, -- ответил я.
-- Чей ты человек? -- допытывался рыжебородый.
-- Говорю же вам: я мальчик, а не человек.
Чернобородый внимательно осмотрел меня со всех сторон, потом
пощупал мою трикотажную майку, удивленно покрутил головой и
переглянулся с рыжебородым.
-- Чудной какой-то, -- сказал он со вздохом, -- и рубаха
вроде... заморская... Так чей же ты, паря, будешь?
-- Русским языком вам сказал: я мальчик, ученик.
-- Пойдешь с нами, -- приказал рыжебородый. -- Покажем тебя
самому царю. Видать, ты из блаженных, а он блаженных любит.
Нет, эти бородачи -- чудаки! Какого-то еще царя выкопали, о
каких-то блаженных твердят. Я знал только одного из блаженных
-- храм Василия Блаженного. Такая была фамилия строителя храма.
Но при чем тут я?
-- Вы что, историю не читали? -- спросил я бородачей. --
Какому царю вы собираетесь меня показывать? Царей давно нет.
Последнего русского царя еще в семнадцатом году
ликвидировали... как класс, -- добавил я, чтобы им было
понятней, этим неучам.
Бородачам мое выступление явно не понравилось. Они
нахмурились и подошли еще ближе.
-- Воровские слова говоришь? -- грозно надвигался
чернобородый. -- Крути ему руки!
Рыжий быстро развязал свой кушак, стянул мне за спиной руки
и бросил меня в автомашину. Не успел я и пикнуть, как она
взревела и сорвалась с места. Сквозь пыль мелькнула голова
Кузи, который бежал следом и что-то отчаянно вопил. Я расслышал
только одно слово:
"География!"
Все ясно. Кузя просил меня вызвать Географию, а я считал,
что дела наши не так уж плохи. Еще можно повременить.
Бородачи везли меня, наверно, по очень плохой дороге. Машину
подбрасывало, трясло и качало. Конечно, это был не асфальт.
Послышался колокольный звон. Я поднял голову и увидел храм
Василия Блаженного. Тут же мне дали по уху, и я нырнул на дно.
Автомашина подкатила к большому старинному дому. Меня долго
вели по крутым узким лестничкам. Затем мне развязали руки и
втолкнули в большую комнату со сводчатым потолком. Вдоль стен
вместо стульев стояли широкие дубовые лавки. Середину комнату
занимал большой стол, покрытый тяжелой красной скатертью. На
нем, кроме телефона, ничего не было.
За столом сидел толстый и тоже бородатый мужчина. Он громко
и со свистом храпел. Но мои бородачи не посмели его будить. Так
мы и стояли молча, пока не зазвонил телефон. Толстяк проснулся
и басом рявкнул в трубку:
-- Дежурный опричник слушает... Нету царя... Где, где... На
объекты поехал. Бояр истребляет, а землю раздает опричникам...
Не опаздывает он, а задерживается... Подумаешь -- совещание!..
Подождете, не велики баре... Все! Договорились!
И дежурный опричник повесил трубку. Он потянулся и зевнул
так, что вывихнул себе челюсть. Рыжебородый подбежал к нему и
быстро вправил челюсть на место. Дежурный тут же заснул, и
только новый звонок заставил его открыть глаза.
-- Зазвонили, -- ворчал он, снимая трубку, -- прямо как на
телефонной станции. Ну чего еще? Вам сказано, нет царя.
Он хлопнул трубкой, еще раз зевнул, но на этот раз
осторожно, и уставился на нас.
-- Кто таков? -- спросил он, указывая на меня толстым
пальцем, украшенным огромным перстнем.
Мои бородачи низко поклонились и рассказали, как изловили
меня. Слушать их было очень странно. Говорили как будто
по-русски, и в то же время многих слов я не понимал. Я, по их
мнению, был не то блаженным, не то чудным.
-- Чудной? -- медленно проговорил дежурный опричник. -- Ну,
коли чудной... в шуты его. А вы ступайте!
Мои бородачи еще раз поклонились и ушли, а я остался с глазу
на глаз с дежурным опричником. Он важно сопел, разглядывал меня
и барабанил по столу толстым пальцем.
В комнату вошел мальчик в длинном кафтанчике и красных
сапожках. Дежурный толстяк живо вскочил и низко ему поклонился
Мальчик ему на приветствие не ответил:
-- Не след тебе сюда ходить, царевич, -- сказал дежурный
опричник, -- это государев кабинет Ненароком.
-- А ты меня, холоп, не гони, -- перебил его мальчик и с
большим удивлением уставился на меня.
Я ему подмигнул. Он удивился еще больше. Я хотел было
показать ему язык, но раздумал. Вдруг обидится. А мне этого не
хотелось. Хотя его и обозвали "царевичем", мне он понравился.
Лицо у него было грустное и доброе. Вот он бы и мог мне
рассказать, что здесь к чему. Но познакомиться поближе нам не
пришлось. Вбежала какая-то страшная старуха и с криком уволокла
мальчика. Он, бедняжка, и пикнуть не успел.
Дежурный опричник снова принялся меня рассматривать. Я решил
поздороваться с ним на всякий случай. Вежливость никогда не
вредит делу.
-- Здравствуйте, товарищ дежурный опричник, -- сказал я как
можно культурнее
Толстяк вдруг весь побагровел и рявкнул:
-- В ноги, щенок!
Я осмотрелся вокруг, но никакого щенка не увидел.
-- Где щенок? -- спросил я его
-- Ты щенок! -- заревел опричник.
-- Я не щенок, -- твердо возразил я. -- Я мальчик.
-- В ноги, говорю! -- Он просто задыхался от злости
Дались ему эти ноги! И что он этим хотел сказать? Это надо
было срочно выяснить
-- Простите, в какие ноги?
-- Тронутый! -- вздохнул дежурный, вынул огромный платок и
вытер пот с лица. Щеки его побледнели. -- Блаженный
В кабинет ворвался запыхавшийся молодой опричник.
-- Государь вернулся! -- выпалил он с порога -- Гневается,
страсть! И Малюта Скуратов с ним! Дежурного требует!
Толстяк вскочил, испуганно перекрестился и побелел.
Оба они вихрем вылетели из кабинета и затопали по
лестничкам. Я остался один. Надо было подумать, разобраться во
всей этой истории. Как жаль, что со мной нет моего Кузи!
Совсем, совсем один, и посоветоваться не с кем. Я сел в кресло
и глубоко вздохнул.
В кабинет вошел боярин с почтовой сумкой на плече. Он
спросил, где дежурный опричник. Я рассказал, что дежурного
опричника вызвал к себе царь, который чем-то разгневан.
Почтальон испуганно перекрестился. Я думал, что он тут же
уйдет, но он нерешительно потоптался на месте и спросил,
разумею ли я грамоте. Я ответил, что расписаться сумею.
Почтальон подал мне книгу, и я расписался. Тогда он вручил мне
свернутую трубкой бумагу и объявил, что это послание князя
Курбского. Сказав, что послание надо отдать дежурному
опричнику, почтальон ушел. От скуки я развернул трубку и с
большим трудом стал разбирать послание князя Курбского. Читать
это послание было очень трудно, но я все же кое-как прочел о
том, что на Русь движутся несметные полчища Наполеона
Буонапартия. Вот так раз! Мало всех этих приключений, так еще
надвигается война!
Кто-то настойчиво скребется в дверь. Мыши? Нет, они не могли
скрестись так громко. Я потянул к себе тяжелую большую ручку
двери, и в комнату вбежал мой дорогой Кузя.
Кот страшно запыхался, был весь в пыли. Шерсть на нем
взъерошилась. Он не успел прилизаться. Я никогда не видел его
таким неаккуратным.
-- Едва добрался до тебя, хозяин, -- сказал Кузя усталым
голосом. -- Чуть меня собаками не затравили. И куда мы с тобой
попали? Какие-то странные люди! Совсем не уважают животных.
Встретил рыжую кошечку по имени Машка. Так это просто дикарка
какая-то! Спросил ее, где тут ветеринарная лечебница (хотел
забежать, чтобы мне смазали йодом ранку: одна проклятая шавка
все же хватила за ногу), так, представляешь, эта самая рыжуха,
оказывается, и не знает, что такое "ветеринарная лечебница"!
Даже кошки говорят здесь как-то не по-нашему. Бежать, хозяин,
бежать! И как можно скорее!
Мы с Кузей стали обсуждать план бегства. Плохо было, что наш
мяч затерялся, и мы, даже если бы нам и удалось сбежать, не
знали бы, в каком направлении двигаться. Но надо было спешить.
Дежурный опричник мог вернуться каждую минуту, если, конечно,
царь не проткнул его насквозь клюкой, как он это проделал со
своим сыном. И потом нам угрожала война...
Кузя снова завел свою старую песню:
-- Вызови Географию!
Кузя требовал, чтобы я перестал разыгрывать из себя героя.
По его словам, мы уже и так преодолели немало трудностей, а уж
опасностям подвергались больше, чем надо для выработки воли и
характера. Может быть, он и был прав, но мне не хотелось
заканчивать свое путешествие так. Это все равно что лечь самому
на две лопатки.
Во время нашего спора неожиданно загремели выстрелы.
Началась настоящая пальба. Что случилось? Поднялся какой-то
переполох, шум, раздались крики, окно осветило зарево пожара.
-- Ну, все! -- в отчаянии крикнул я. -- Французы наступают!
Дернуло же меня за язык сказать такое на уроке!
-- Я так и знал, что это твои фокусы! -- свирепо закричал
Кузя и даже зафыркал на меня, чего прежде никогда не случалось.
-- Даже я понимаю, что стыдно не знать историю своей родины,
стыдно путать время и события. Двоечник ты несчастный!
Шум и выстрелы не прекращались. Без конца трещал телефон. В
кабинет вбежали испуганные бояре и опричники. Все они что-то
кричали и трясли длинными бородами. Я похолодел от страха.
Началась война! И только я был в этом виноват. Этого нельзя
было скрывать. Я вскочил на стол и закричал во весь голос:
-- Стойте! Послушайте! Это я виноват, что французы
наступают. Я сейчас постараюсь все исправить!
Бояре притихли.
-- В чем твоя вина отрок? -- сурово спросил самый старый из
них.
-- Я сказал на уроке, что Иван Грозный воевал с Бонапартом!
За это мне вкатили пару. Если я вспомню, в каком году Наполеон
начал войну с Россией, все это исчезнет. Войны не будет! Я ее
остановлю.
-- Немедля останови войну, отрок! -- еще суровее потребовал
старик. -- Останови, пока тебя не казнил наш государь.
И все загалдели хором:
-- Говори, а не то повесим!
-- На дыбу его! Живо вспомнит!
Хорошенькое дело -- вспомнит! Можно вспомнить то, что забыл,
а вот как вспомнить то, чего не знаешь? Нет, я ничего не мог
вспомнить. Брякнуть опять что-нибудь наугад? Это не выход.
Можно наделать еще более страшных ошибок. И я сознался, что не
могу вспомнить.
Все с ревом бросились на меня и, конечно, стащили бы со
стола и растерзали бы, если бы в кабинет не ворвались гвардейцы
с ружьями наперевес. Все заволокло дымом.
Сквозь выстрелы и крики я услышал голос Кузи:
-- Зови Географию! Не хочешь? Тогда хоть папе позвони!
И меня озарило!
-- Вспомнил! Вспомнил! -- закричал я. -- Это была
Отечественная война тысяча восемьсот двенадцатого года!
И сразу все стихло... Все вокруг побледнело... растаяло...
Облако голубого дыма окутало меня и Кузю, а когда оно
рассеялось, я увидел, что сижу под деревом в лесу, а на коленях
у меня калачиком свернулся мой Кузя. Мяч лежал у моих ног. Все
это было очень странно, но мы уже привыкли к странностям в этой
странной стране. Наверное, я бы не удивился, если бы даже сам
превратился в слона, а Кузя в дерево. Или наоборот.
-- Объясни мне, пожалуйста, -- попросил кот, -- как ты
вспомнил то, чего не знал?
-- Когда папе поставили на работе новый телефон, мама никак
не могла его запомнить, и папа сказал ей: "Но ведь это так
просто! Первые три цифры такие же, как у нашего домашнего
телефона, а последние четыре -- год Отечественной войны --
тысяча восемьсот двенадцатый". Когда ты просил меня позвонить
папе, я вспомнил это. Ясно? Теперь я это твердо запомню, а
вернусь домой -- обязательно прочту и выучу все про Ивана
Грозного. Подробно разузнаю про всех его сыновей, особенно про
Федю. А вообще это здорово, Кузя, что я смог сам себе помочь.
Знаешь, как приятно самому правильно решить задачу? Это все
равно что забить гол.
-- Или поймать мышь, -- вздохнул Кузя.
Мяч шевельнулся и тихо покатился по траве. Мы с Кузей пошли
за ним. Путешествие наше продолжалось.
-- А все-таки здесь очень интересно, -- сказал я. -- Каждую
минуту нас ожидает какое-нибудь приключение.
-- И всегда или неприятное, или опасное, -- проворчал Кузя.
-- Что касается меня, я сыт по горло.
-- Но зато как много необыкновенного мы здесь повидали! Все
ребята будут мне завидовать, когда я им расскажу про эту Страну
невыученных уроков. Зоя Филипповна вызовет меня к доске. В
классе будет стоять тишина, только девочки будут ахать и охать.
Может быть, Зоя Филипповна пригласит даже директора послушать
мой рассказ.
-- Неужели ты думаешь, что тебе кто-нибудь поверит? --
спросил Кузя. -- Да тебя просто засмеют!
-- Почему?
-- Разве люди верят в то, чего они не видели собственными
глазами? И потом, твоих слов никто не может подтвердить.
-- А ты? Я возьму тебя с собой в класс. Уже одно то, что
умеешь говорить по-человечьи...
-- Медведь! -- крикнул Кузя.
Прямо на нас из лесу выскочил разъяренный белый медведь. Пар
валил от него. Пасть была оскалена, и огромные зубы выставлены
напоказ. Это был конец... Но Кузя, мой дорогой Кузя!..
-- Прощай, хозяин! -- закричал Кузя. -- Я убегаю от тебя на
север!
И кот бросился бежать, а медведь с ревом устремился за ним.
Кузина военная хитрость удалась. Он спас меня.
Носам...
Я побрел за мячом. Без Кузи было очень грустно. Может,
медведь догнал и растерзал его в клочья? Лучше бы Кузя не ходил
со мной в эту страну.
Чтобы мне не было уж так одиноко и тоскливо, я пел:
Идешь по стране ты безлюдной
И сам себе песню поешь.
Дорога не кажется трудной,
Когда вместе с другом идешь.
И то, что он друг, ты не знаешь,
И с ним ты не хочешь дружить.
Но только его потеряешь --
Как грустно становится жить.
Я очень тосковал по Кузе. Что бы там кот ни говорил --
глупое или смешное, он всегда желал мне добра и был верным
другом.
Мяч остановился. Я огляделся. Справа от меня громоздилась
гора, покрытая снегом и льдом. На вершине ее, под заснеженной
елью, сидели, дрожа от холода и прижавшись друг к другу,
негритенок и обезьяна. На них падал крупными хлопьями снег.
Посмотрел налево. И там была гора, но снег здесь не падал.
Наоборот, жаркое солнце сияло над горой. На ней росли пальмы,
высокая трава, яркие цветы. Под пальмой сидели чукча и мой
знакомый белый медведь. Неужели я никогда от него не избавлюсь?
Я подошел к подножию Холодной горы и сразу замерз. Потом
побежал к подножию Жаркой горы, и мне стало так душно, что
захотелось стащить с себя майку. Тогда я выбежал на середину
дороги. Тут было хорошо. Ни холодно, ни жарко. Нормально.
С гор слышались стоны и крики.
-- Я весь трясусь, -- жаловался негритенок. -- Холодные
белые мухи больно жалят меня! Дайте мне солнце! Прогоните белых
мух!
-- Я скоро растаю, как тюлений жир, -- плакал маленький
чукча. -- Дайте хоть немного снега, хоть кусочек льда!
Белый медведь ревел так, что заглушал всех:
-- Дайте же мне наконец север! Я сварюсь в собственной
шкуре!
Негритенок заметил меня и сказал:
-- Белый мальчик, у тебя доброе лицо. Спаси нас!
-- Пожалей! -- взмолился маленький чукча.
-- Кто вас туда загнал? -- крикнул я им снизу.
-- Виктор Перестукин! -- хором ответили мальчишки, медведь и
обезьянка. -- Он перепутал географические пояса. Спаси нас!
Спаси!
-- Не могу! Мне надо сперва отыскать своего кота. Потом,
если у меня останется время...
-- Спаси нас, -- пискнула обезьянка. -- Спаси, и мы отдадим
тебе твоего кота.
-- А разве Кузя у вас?
-- Не веришь? Смотри! -- рявкнул медведь.
И тотчас на Жаркой горе появился мой кот.
-- Кузя! Ксс, ксс, ксс, -- звал я кота. Я прыгал от радости.
-- Я умираю от жары, спаси! -- прохрипел Кузя и исчез.
-- Держись! Иду к тебе!
Я стал взбираться на гору. На меня пахнуло жаром, как из
огромной духовки.
-- Хозяин! Услышал я голос Кузи совсем с другой стороны.
Я оглянулся и увидел кота уже на Холодной горе, рядом с
обезьянкой. Кузя дрожал от холода.
-- Я замерз. Спаси!
-- Держись, Кузя! Я бегу к тебе!
Быстро сбежав с Жаркой горы, я стал карабкаться по льду на
другую гору. Меня охватило холодом.
-- Хозяин! -- снова раздался Кузин голос.
Кот уже стоял на Жаркой горе с медведем. Я скатился по льду
на середину дороги. Мне стало ясно, что они не отдадут мне
Кузю.
-- Отдайте мне моего кота!
-- А ты скажи: в каких поясах мы должны жить?
-- Не знаю. Когда учительница рассказывала о географических
поясах, я читал книжку про шпионов.
Звери, услышав мой ответ, заревели, а мальчики заплакали.
Медведь грозил меня растерзать, а обезьянка обещала выцарапать
глаза. Кузя хрипел и задыхался. Мне было страшно жаль их всех,
но что я мог сделать? Я обещал им выучить все моря и океаны,
материки, острова и полуострова. Но они требовали одного: я
должен был вспомнить географические пояса.
-- Не могу! Не могу! -- закричал я отчаянно и заткнул
пальцами уши.
Сразу стало тихо. Когда я вытащил пальцы, то услышал голос
Кузи:
-- Я умираю... Прощай, хозяин...
Не мог я дать Кузе умереть. И я крикнул:
-- Дорогая География, помогите!
-- Здравствуй, Витя! -- сказал кто-то возле меня.
Я оглянулся. Передо мной стоял мой учебник географии.
-- Ты не можешь вспомнить географические пояса? Какая
чепуха! Ты же это знаешь. Ну, в каком поясе живет обезьяна?
-- В тропическом, -- ответил я так уверенно, как будто и
раньше знал об этом.
-- А белый медведь?
-- За Полярным кругом.
-- Отлично, Витя. Теперь взгляни направо, потом налево.
Я так и сделал. Теперь на Жаркой горе сидел негритенок, ел
банан и улыбался. Обезьянка взобралась на пальму и корчила
смешные рожицы. Потом я взглянул на Холодную гору. Там
развалился на льду белый медведь. Наконец-то его перестала
мучить жара. Маленький чукча махал мне меховой рукавичкой.
-- Где же мой Кузя?
-- Я здесь.
Кот смирно сидел у моих ног, обернув хвостом свои лапы.
География спросила меня, что же я желаю: продолжать путешествие
или вернуться домой?
-- Домой, домой, -- замурлыкал Кузя и прищурил свои зеленые
глаза.
-- Ну а ты, Витя?
Я тоже хотел домой. Но как туда попасть? Мой мяч куда-то
исчез.
-- Теперь, когда я с вами. -- Спокойно сказал учебник
географии, -- никакой мяч не нужен. Я знаю все дороги в мире.
География взмахнула ручкой, и мы с Кузей поднялись в воздух.
Поднялись и тут же опустились у порога нашего дома. Я вбежал в
свою комнату. Как я соскучился по дому!
Здравствуйте, стол и стулья! Привет вам, стены и потолок!
А вот и мой милый стол с разбросанными учебниками и
гвоздями.
-- Как хорошо, Кузя, что мы уже дома!
Кузя зевнул, отвернулся и прыгнул на подоконник.
-- Завтра же ты пойдешь со мной в школу и подтвердишь мой
рассказ о Стране невыученных уроков. Ладно?
Кузя разлегся на подоконнике и стал размахивать хвостом.
Потом вскочил на ноги и стал смотреть в окно. Я тоже выглянул.
По двору важно шла Топси -- кошка Люси Карандашкиной.
-- Слушай меня, -- строго сказал я Кузе. -- Завтра же ты...
Почему ты не отвечаешь? Кузя!
Кот упорно молчал. Я потянул его за хвост. Он мяукнул и
спрыгнул с подоконника. Все! Я понял, что больше не услышу от
него ни одного слова.
Учебник географии, наверно, стоял за дверью. Я выбежал,
чтобы пригласить его в дом.
-- Входите, дорогая География!
Но за дверью никого не было. На пороге валялась книга. Это
был мой учебник географии.
Из кухни послышался мамин голос.
Как я мог забыть о ней! Как посмел, не спросясь, улететь в
Страну невыученных уроков! Бедная мамочка! Она ведь страшно
беспокоилась.
Мама вошла в комнату. Моя дорогая, самая лучшая, самая
красивая, самая добрая мама на свете. Но она ничуть не казалась
взволнованной.
-- Ты беспокоилась обо мне, мамочка?
Она удивленно и внимательно на меня посмотрела. Это,
наверно, потому, что я редко называю ее мамочкой.
-- Я всегда беспокоюсь о тебе, -- ответила мама. -- Скоро
экзамены, а ты так плохо готовишься. Горе ты мое!
-- Мамочка, мамочка моя дорогая! Я больше не буду горе твое!
Она нагнулась и поцеловала меня. Она тоже редко это делала.
Наверно, потому что я... Да ладно уж! И так понятно.
Мама еще раз поцеловала меня, вздохнула и пошла на кухню. От
нее остался вкусный запах жареной курицы. Уходя, она включила
радио, и я услышал: "В передаче принимали участие учительница
школы номер двенадцать Зоя Филипповна Краснова и ученица этой
школы Пятеркина Катя. Передача для детей окончена".
Что такое? Нет, это не может быть! Неужели за то время, пока
шла радиопередача, я успел побывать... Так вот почему мама
ничего не заметила!
Я взял дневник и снова прочел, какие уроки были заданы на
завтра. Исправил задачу о землекопах, правильно решил задачу о
портном.
Явилась Люська Карандашкина с распущенной косичкой. Я не
хотел ей рассказывать о своем путешествии... но не удержался.
Рассказал. Конечно, она не поверила. Я очень рассердился на
нее.
На другой день после уроков у нас было классное собрание.
Зоя Филипповна попросила неуспевающих ребят рассказать, что им
мешает хорошо учиться. Каждый что-нибудь да выдумывал. А когда
дошла очередь до меня, я прямо сказал, что мне никто не мешает.
Вернее, мешает один человек. И этот человек -- я сам. Но я
буду с собой бороться. Все ребята удивились, потому что я
раньше никогда не давал обещания бороться с собой. Зоя
Филипповна спросила, почему и как я додумался до этого.
Я молчал. А Люська закричала во весь голос:
-- Я знаю! Знаю! Он побывал в Стране невыученных уроков.
Ребята зашумели, стали просить, чтобы я рассказал об этом
путешествии. Я отказывался. Все равно они мне не поверят. Но
ребята обещали поверить, если будет интересно. Я еще немножко
поломался, а потом попросил тех, кто хочет есть, уйти и не
мешать, потому что я буду рассказывать очень долго. Конечно,
есть хотелось всем, но никто не ушел. И я начал рассказывать
все с самого начала, с того дня, когда я схлопотал пять двоек.
Ребята сидели очень тихо и слушали.
Я рассказывал и все поглядывал на Зою Филипповну. Мне
казалось, что вот-вот она остановит меня и скажет: "Хватит
тебе, Перестукин, выдумывать, лучше бы уроки учил как человек".
Но учительница молчала и внимательно слушала. Ребята не
спускали с меня глаз, иногда потихоньку смеялись, особенно
когда я рассказывал о Кузиных историях, иногда волновались и
хмурили брови, иногда удивленно переглядывались. Они слушали бы
еще и еще. Но я уже кончил свой рассказ, а они все еще молчали
и смотрели мне в рот.
-- Ну вот и все! Молчите? Так я и знал, что вы мне не
поверите.
Ребята загалдели. Все сразу, наперебой, они говорили, что
если я даже и придумал, то придумал так здорово, так интересно,
что можно поверить.
-- А вы, Зоя Филипповна, верите? -- спросил я учительницу и
посмотрел ей прямо в глаза. Если бы я все это придумал, посмел
бы я вот так спросить ее?
Зоя Филипповна улыбнулась и погладила меня по голове. Это
было совсем удивительно.
-- Верю. Я верю, что ты, Витя, будешь хорошо учиться.
И правда. Я теперь стал лучше учиться. Даже правильная Катя
сказала, что я улучшаюсь. Женьчик это подтвердил. А вот Люська
по-прежнему хватает двойки и ходит с распущенной косой.
Экзамены я выдержал и в пятый класс перешел. Правда, иногда
мне очень хочется поговорить с Кузей, вспомнить о том, что было
с нами во время путешествия в Страну невыученных уроков. Но он
молчит. Я даже стал любить его чуть-чуть меньше. Недавно я даже
сказал ему: "Ну, Кузя, понравится тебе или нет, но я все-таки
заведу собаку. Овчарку!".
Кузя фыркнул и отвернулся. |
| Категория: Л.Гераскина
|
| Просмотров: 2660
|
|
